Читая такие рецензии — преисполняешься. Не гордостью ("ого, вот это я наваял!"), а радостью, что читатель трудится над текстом соотносимо с автором. Хотя с точки зрения физики пурга какая-то получается: автор вкладывает, читатель вкладывает, а выхлоп где? Должна же где-то и выходить энергия! Видимо, "где-то" можно менять на "когда-то"..
В общем, филолог и поэт Илона Шевцова (спасибо!) на портале реchоrin.nеt представила свой титанический труд — обзор материалов мартовского Знамени, а я поделюсь с вами разбором одного из моих стихотворений. Но вы можете и по ссылке пройти, там ещё много чего и кого есть.
* * *
Запоминай: рельсы.
Берег реки складчат.
Мост и гора леса.
Криво стоит дача
(там, в доме укромном,
печка была и вроде
что-то ещё, укропом
пахло на огороде,
дождик шуршал в крапиве,
ягоды не зрели;
мы комаров кормили,
и комары нас ели...)
Запоминай дальше,
тебе пригодится:
кукует над этой дачей
невидимая птица,
считай – если больше
сотни, твой путь верен.
Бык пасётся – не бойся:
люб ему лишь клевер,
тем более ты не в красном.
(А даже быки, поверь мне,
хоть и косят глазом,
но соблюдают поверья.)
Обогни его справа.
Пройди в калитку
по паре досок в травах.
Не раздави улитку!
Хрустик её не слышен,
но чувствуется скелетом:
встанешь там, как на лыжи,
недоумённо, летом –
на смех соседским курам!
Так что смотри под ноги.
Ключик под косоуром
в баночке из-под кофе.
Если остались силы
и есть сноровка,
можешь взять вилы
и поддеть морковку.
Или нарви гороха.
Отражённый от ёлок,
порой донесётся грохот
поезда, сам же посёлок
существует совсем негромко.
Живи! Ну, а будет плохо,
можешь нажать на кнопку
и вернуться в свою эпоху.
Этот текст затевает удивительную игру с читателем, которому предлагается роль сталкера или мифологического героя. Исходная ситуация обыденна: говорящий объясняет приятелю, как попасть к нему на дачу и пожить там одному. Но, по сути, перед нами пошаговая инструкция попадания в заповедное вневременное пространство. Словосочетание «в доме укромном», стоящем к тому же «криво», сразу указывает на это. А начинается сюжет с мотива пути: «Запоминай: рельсы...». Затем река как граница двух миров и мост через неё – ещё одна разновидность пограничного (порогового) пространства. Процесс припоминания-создания текста идёт как будто у нас на глазах, в реальном времени говорения: «печка была и вроде / что-то ещё…».
Невидимая птица как примета верного пути кукушкой не названа, что делает ее еще таинственней. «Считай – если больше сотни» – игра с категорией времени, обещание если не вечной жизни, то по крайней мере и не обычного человеческого срока. Герой должен пройти первую проверку на соответствие своей сути этому миру, на право находиться в нём.
Бык, которого надо обойти непременно справа, выступает как архетипический страж сакрального пространства. Бык обладает сознанием и, более того, знает свою функцию стража, знает правила этого места (нельзя пускать тех, кто в красном) и соблюдает их.
Живой не должен переступить через границу иного мира без соответствующих испытаний. Потому так важно не наступить на улитку на дощатой дорожке. Это встреча с волшебным помощником и одновременно проверка на человечность и на устойчивость (на раздавленной улитке легко поскользнуться). Примечательна в этой строке и метафора настила из двух досок как лыжни (которая запараллелена с рельсами из первой строки). Соседские куры, готовые посмеяться над незадачливым горожанином – тоже испытание через проявление бинарной оппозиции «свой – чужой». Куры, возможно, вообще главный вызов – они отрицают вошедшего в заповедный мир как «героя».
В последнем четверостишии замечательно восклицание «Живи!» как благословение на всю полноту жизни или как снятие некоего запрета, заклятия. И следом – о посёлке, который «существует», то есть не вполне живёт. Так возникает образ земли обетованной, где человеку хорошо и счастливо одному, среди щедрой природы и относительной тишины.
Лексика этого стихотворения подобрана тщательно и любовно: не дождь, а «дождик», не ключ, а «ключик» (золотой?), не трава вокруг настила, а «травы» (высокие?). Если раздавить улитку, будет не хруст, но «хрустик». Внезапная догадка – речь идёт о даче детства, даче блаженных воспоминаний; концентрация глаголов прошедшего времени в начале стихотворения («пахло», «шуршал», «не зрели»), интонация нежности, эти уменьшительные суффиксы – оттуда.
Выбор времени глаголов и дальше работает на авторский замысел: бык пасётся, невидимая птица кукует. То есть они делают это всегда, всю вечность.
Так текст конструирует пространство мифологическое и игровое одновременно. Теперь посмотрим на его организацию.
Весь текст прошит перекрёстной рифмовкой, очень аккуратной, нигде не нарушенной. Четверостишия объединены в четыре строфы по три. А вот с размером сложнее. Даже при поверхностном чтении становятся заметными резкие паузы; ритм словно спотыкается и застревает на одном месте, потом бежит. Интонационные сбои, нарушающие ритмику стихотворения, задаются межстрочными анжамбманами (переносами части предложения из одной строки в другую). Но не только ими.
Стихотворение написано преимущественно дольником с характерным «рваным» звучанием» – расположение ударений неупорядочено, количество слогов в строке колеблется от пяти до девяти. В этом прыгающем, запинающемся ритме констант немного: приблизительно три ударения в строке и последний слог безударный. Причём этот обман ритмических ожиданий читателя идёт по нарастающей – первые пять строк текст ещё притворяется «приличным», а дальше всё идёт вразнос.
Размытый ритмический рисунок здесь ни в коем случае не является свидетельством недостаточного технического мастерства. Это, скорее, эксперимент, оправданный всем смыслом и самой речевой (коммуникативной) ситуацией. Такой ритм имитирует движение в незнакомом месте или ходьбу по неровной поверхности и прочитывается как некий сигнал: всё может пойти не так, будь осторожен, играй по правилам. Прямое указание «Так что смотри под ноги» поддержано организацией текста.
Вообще правила регулируют все смысловые пучки стихотворения; поведение героя, который рискнёт приехать на эту дачу, будет жёстко задано как будто теми же рельсами. Первое «можешь» появляется уже в самом конце и выглядит как награда прошедшему испытания: «можешь взять вилы / и поддеть морковку. / Или нарви гороха».
В финале даётся указание, как закончить приключение, выйти из игры: «можешь нажать на кнопку / и вернуться в свою эпоху». Сильная позиция автора/хозяина дачи здесь как бы размывается и замещается другой, еще более сильной позицией Создателя квеста или демиурга. Он на сверхуровне, за пределами игры. Читатель ещё внутри. Впрочем, не всё так очевидно. Если это внутренний монолог и собеседник автора – он сам, то стихотворение прочитывается как приглашение вернуться в пространство своего детства для «пересборки».
Отношения автор-читатель в этом стихотворении весьма любопытны. Во-первых, такая ритмически сложная организация текста предполагает читательское усилие, более активное участие, сотворчество. Во-вторых, сам синтаксис (повелительное наклонение) вовлекает читателя в процесс формирования смысла, по-особому воздействует на него. Кроме того, автор подозрительно много знает о читателе: «тем более ты не в красном».
Итак, сюжет поездки из города на дачу оборачивается дорогой в неведомое, где героя/читателя/адресата речи ждут испытания и награда. Это и путешествие автора-рассказчика назад, в своё детство. И одновременно путешествие читателя вглубь себя, за утраченными смыслами.
https://pechorin.net/raz/331